- Первый перекресток
- Луноход развернулся батареей к Солнцу,
и сеанс закончился. Когда мы добрались
до гостиницы, уже рассветало. Заснули
сразу же как убитые.
- ...Я медленно шел вдоль колеи. Ноги чуть
скользили, но шагалось легко, ведь на
Луне, говорят, вес в шесть раз меньше.
Колея ныряла в кратеры, огибала их, то
вдруг исчезала среди камней. Вдали я
увидел черную точку. Солнце слепило
глаза, и я долго не мог понять, откуда
это темное пятно среди ослепительно
белой пустыни, раскинувшейся и справа и
слева. Дорога вновь нырнула в кратер, и
точка исчезла. Колея «заплясала» среди
камней, вот здесь луноход повернул,
затем вернулся назад, обошел большой
камень и покатился дальше. Вслед за ним
я начал подниматься по склону.
- На краю кратера сидел Борис
Непоклонов. На коленях он разложил
планшет и карандашом что-то чертил на
нем. Я остановился рядом. Он поднял
голову, взглянул на меня и спокойно
сказал:
- — Это первый перекресток...
- ...— Тебя уже третий раз вызывает
Москва, — тряс меня за плечо Лева
Нечаюк, корреспондент «Красной звезды»,
— надо передавать материал.
- Я проснулся.
- А вечером, когда на очередном сеансе
мы встретились с Борисом, я рассказал
ему о сне.
- — Кажется, это уже эпидемия,—рассмеялся
он, — теперь всем по ночам снятся
луноходы. Вот завтра должны пересечь
старую колею. Метров двести пятьдесят
до нее, а если не выйдем?
- Оказывается, Борис умеет волноваться.
Не замечал я этого раньше. Где же твое
хладнокровие, столь популярное в
Центре? Где юмор? Тот самый юмор, о
котором ты сказал почти афоризмом: «Если
у человека отсутствует юмор, его нужно
лечить»?
- Разговор получился серьезным.
- — Навигация на Луне напоминает
морскую,—сказал Борис. — Мы знаем,
сколько прошли и направление движения.
Вполне естественно, накапливаются
ошибки. Велики ли они? До тех пор пока не
выедем на старую колею, мы их не узнаем.
Расхождение между расчетными и
реальными данными даст величину
погрешности... Я объясняю упрощенно, все
гораздо сложнее. Ведь у нас нет точных
карт. Есть фотографии Луны, глобусы, но
для нас, геодезистов, они не дают
главного — точности. На Луне нужно
создать опорную геодезическую сеть,
такую же, как на Земле, и тогда мы будем
знать, где находимся. Люди летают на
Луну, луноход катится по ней, а точные
селенографические координаты нам
неизвестны. Ошибки карт, и наших и
американских, порядка двух-трех
километров. Хорошо, что существует
Земля, мы «привязываемся» к ней и
поэтому можем попадать в любой район
Луны. Но настало иное время, я назвал бы
его великим географическим открытием
Луны. С чем сравнить то, что мы сейчас
делаем? Помните экспедиции Арсеньева
по Уссурийскому краю? Он шел по тайге и
вел топографическую съемку. Карты
появились потом, но без работ таких
экспедиций они были бы невозможны...
Впрочем, и на Земле геодезическая
съемка продолжается, далеко не все еще
сделано, хотя тысячи и тысячи людей
отдали ей всю жизнь. Эта работа идет уже
многие десятилетия, даже века, но такие
темпы нас не устраивают. Теперь время
спрессовано, оно торопит... Вы знаете, в
науке гораздо меньше праздников, чем
кажется со стороны. Это скучная работа.
Нам нужно запустить геодезический
спутник Луны. Он должен работать долго
и передавать одни цифры. Месяц, два,
полгода — цифры, и только. Мы получим
данные о гравитационном поле Луны. А
это значит, можно создать карты, те,
которые нам нужны...
- Впрочем, мы не такие уж беспомощные, —
улыбнулся Непоклонов, — кое-что
пытаемся и сейчас делать. Придумываем
эксперименты, отрабатываем методы
навигации. Получается неплохо... Я не
хвалюсь, не моя заслуга... Умение
передвигаться среди кратеров, зная,
куда и зачем мы идем, это наука. И мы
понемногу начинаем в ней разбираться...
Впрочем, все эти мои рассуждения
забудьте, если не выйдем на колею.
Считайте, что я хвастался...
- На следующий день «Луноход-1» пересек
свой старый след. На Луне появился
первый перекресток.
- Непоклонов шел к нему десять лет.
Студентом — по Кавказу, молодым
инженером — по Памиру. Его лунная колея
началась в ледниках и скалах, над
пропастями и ущельями. Он спал,
привязанный веревками, чтобы не
сорваться, к холодному камню. Падал в
Зеравшан в автомобиле,
поскользнувшемся на горной дороге.
- — Это был адский труд, — вспоминает
Борис, — но кто делает науку в белых
перчатках?
- Четыре с половиной года он был
начальником фототеодолитной партии,
которая вела топографическую съемку на
Памире.
- Его наука требовала, чтобы он
поднимался на скалы. И он стал
альпинистом.
- Нужно было привыкнуть работать на
высоте шести тысяч метров, на высоте,
где от нехватки кислорода кружится
голова и выдерживают только сильные. И
он закалил себя.
- Он шел первым там, где отказывались
идти другие. Мужество стало еще одной
его профессией.
- Это был его путь к Луне, к первому
перекрестку в Море Дождей.
- Многие считают, что большая наука
делается в тиши кабинетов. Отчасти это
верно. Но геодезия и картография,
которой посвятил себя Борис Непоклонов,
измеряет своих подданных иными мерками.
Как невозможно стать хирургом, не
затупив сотню скальпелей на
операционном столе, так и топограф не
может стать хорошим специалистом, если
не вымерит нетронутую землю
собственными шагами. Борис понял это
еще на первом курсе института и свою
веру прививал другим, когда изредка
наезжал с далекого Памира в Москву.
Благо даром красноречия его природа не
обделила... И не случайно на Памир к
молодому начальнику партии потянулись
выпускники. Они проходили его школу, и
он привязался к ним: теперь их
связывает не только дружба, но и работа.
Когда Непоклонов, защитив диссертацию,
заявил себя в науке и ему предложили
заняться уже внеземными делами, рядом
были «мальчики» настолько хорошо
подготовленные, что даже неимоверно
трудную задачу — создание бортовой
навигационной системы лунохода — они
решили элегантно.
- Пришлось «покинуть» Землю. Работать
параллельно — вблизи ее, на спутниках и
на Луне.
- Система «Метеор» обеспечивала
метеорологов информацией из космоса.
Но ее ценность была бы близка к нулю,
если бы нельзя было «привязать» данные
из космоса к конкретному району земной
поверхности. До этого геодезисты имели
дело только с фотосъемкой и
аэрофотосъемкой. Теперь появилось
телевидение. Новое всегда вносит
коррективы и требует нестандартных
решений. Борис Непоклонов принимает
участие в этой нелегкой работе,
выпавшей на долю его отрасли науки.
- На заводе уже рождается «Луноход-1».
Укомплектован экипаж.
- — Если я скажу, что он хороший и добрый
человек, — отвечает на мой вопрос
водитель лунной машины, — это будет
несправедливо, потому что Борис
заслуживает большего... Трудно
подобрать емкие и точные слова о нем....
Возился со штурманами, был всегда рядом,
помогал нам, водителям... Как он
предсказывал, так и получилось... Мне
иногда кажется, что Борис родился на
Луне, чувствует себя там как дома...
- Бориса в Центре любят все. Среди
десятков людей, заполняющих главный
корпус за два часа до сеанса, не найдете
ни одного, кто бы сказал о нем недоброе
слово. И дело не в юморе, без которого
трудно представить Непоклонова, не в
готовности помочь вам, если в этом есть
нужда, не в приветливости, хотя все эти
черты, безусловно, играют свою роль. Мне
кажется, главное — в беззаветной
преданности своей науке.
До начала сеанса с луноходом еще час Экипаж машины и руководитель оперативной научной группы Борис Непоклонов (стоит) уточняют направление движения.
- Его можно застать на пункте
управления луноходом рано утром, хотя
сеанс закончился далеко за полночь.
Пиджак висит на спинке стула, ворот
рубашки расстегнут, рукава засучены,
пальцы держат карандаш... Он
разговаривает с вами, шутит, охотно
объясняет непонятное, но мысли заняты
другим — той самой черной линией,
пересекающей кратеры, которая
обозначает трассу движения лунохода.
Далее...
-
-