Алексей Геннадьевич Журавлёв

А.Г. Журавлев

Г.А. Журавлев с помощью своего персонального компьютера
перезагружает программное обеспечение пульта космонавтов ПКА «Союз-ТМА»
на комплексном тренажере в центре подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина

Автобиография

Я, Журавлёв Алексей Геннадьевич, родился в Москве 24 ноября 1966 года.
Отец Геннадий Иванович Журавлев родом из города Чебоксары. Его отец, мой дед, работал в прокуратуре и дослужился до должности Генерального прокурора Чувашской АССР, воевал, был ранен. Папа с золотой медалью закончил школу, поступил на мехмат МГУ, но через пару лет бросил его и заново поступил на биофак. Причины такого нестандартного поступка до сих пор мне не известны.
 
Матушка Зинаида Николаевна родилась в деревне Шишкино, которая находится рядом с нынешним аэропортом Домодедово. Родителей её направили в эту деревню в числе тысяч комсомольцев на укрепление колхозного строя. Учась на третьем курсе биофака МГУ, родители поженились, и через положенные 9 месяцев появился и я.
 
Первые 3 года прожил я в ГЗ МГУ, а потом по окончании универа родителей распределили в небольшой городок Пущино в 100 км к югу от Москвы на высоком берегу Оки – недавно созданный Биологический центр Академии наук СССР. Родители стали работать в Институте биофизики, а я пошел в детский сад. Первые два-три года жили в коммуналке, холодильника не было, как и телевизора и множества других удобных вещей.Через некоторое время дали однокомнатную квартиру, а в возрасте 9 лет я даже обрел свою комнату, когда переехали в трёхкомнатную квартиру.
 
Мама моя всю жизнь занималась вопросами трансплантации клеток, разглядывала их в электронный микроскоп, и я с удовольствием ходил к ней в лабораторию смотреть на это чудо техники. Как сейчас помню надпись: "An electrоn microscope. Special for the biologists". Сейчас мама доктор наук, ведущий научный сотрудник, ведёт широкую научную деятельность, постоянно участвует в симпозиумах, получает гранты, воспитывает студентов.
 
Отец, окончив кафедру высшей нервной деятельности биологического факультета МГУ, исследовал влияние на умственную деятельность сна, различных факторов, в том числе малых доз СВЧ излучения. Он защитил кандидатскую диссертацию. К большему не тянуло. Ему как-то больше нравилась общественная деятельность, всякие там месткомы, народные дружины, соревнования по шахматам и руководство дачным кооперативом. Ну и на школьные собрания ко мне ходил именно он.
 
Я, в положенные 6 лет, пошел в школу, экспериментальную школу, где нас с первого класса пытались учить английскому языку, были предметы типа мировой художественной культуры. Оттрубить мне пришлось 11 лет задолго до того, как это стало обязательным. Отличником я никогда не был, но и тройки были редко. В старших классах не раз выигрывал городские олимпиады по физике, математике и химии. Увлекался радиоэлектроникой, чего-то там паял. А вот интереса к программированию после школьного курса «ЭВМ» не было никакого – перфокарты, перфоленты, монстры ЕС ЭВМ и громыхающая цифропечать с кривыми буквами. Что в этом может быть интересного? Что же касается авиации и космонавтики, как и все мальчишки, немного интересовался, читал мемуары Яковлева и Шелеста, но никак не планировал связывать с этим взрослую жизнь.
 
После школы хотел в поступать в московский институт электронной техники (МИЭТ) в Зеленограде, но родители уговорили попробовать в МФТИ, так как в нем экзамены начинались раньше, и МИЭТ от меня никуда не убегал. Подавая документы на ФАЛТ, я даже не знал расшифровки этой аббревиатуры. Мне было всё равно: я думал про МИЭТ. Каково же было моё удивление, когда замдекана поинтересовался, чего это я из города биологии иду в авиацию? Я-то думал, что физтех – это физика, а авиация – это МАИ. Тем более я не знал, что ФАЛТ находится в Жуковском, а не в Долгопрудном.
 
Вступительные экзамены сдал вполне удачно, и поняв, что буду зачислен, на всякий случай сгонял в Зеленоград спросить, не возьмут ли меня без экзаменов по результатам физтеховских вступов. Оказалось, что всё равно надо сдавать, и я решил не искушать судьбу и стал учиться на Факультете Аэромеханики и Летательной Техники МФТИ (ФАЛТ московского физико-технического института).
 
Первый раз слова «курсор», «персональный компьютер» я услышал после третьего курса летом 1987 года, и когда осенью было распределение по кафедрам, выбрал Вычислительный Центр Лётно-Исследовательского Института им.М.М. Громова.
И вот, попав первый раз в Лабораторию 118, и увидев VAX я понял – это моё. Дни и ночи напролёт я пропадал на работе осваивая программирование и операционку VAX VMF. До сих пор меня поражает, как на медленнющем по современным понятиям компьютере с 8Мб ОЗУ одновременно работали пара дюжин операторов и ничего не крэшилось, всем хватало ресурса, а компилятор Паскаля по своим возможностям давал фору современным системам визуального программирования!
 
В это время в ЛИИ вовсю испытывался БТС-002 – аналог «Бурана» для отработки автоматической посадки. В нашей лаборатории, а точнее в Пункте Управления Лётным Экспериментом (ПУЛЭ), велась обработка телеметрических данных. На полёты приходили генералы, космонавты, руководители отрасли.
 
Моим руководителем диплома был безвременно ушедший Пётр Михайлович Лернер.
 
Диплом я писал по оптимизации построения трасс для лётных испытаний баллистических ракет: надо было исключить пролёт над крупными городами при запусках их из Европейской части страны на Камчатку.
 
Я делал реальную плановую работу по созданию и поддержке базы данных населённых пунктов СССР. Но грянул развал СССР, главный идеолог этой работы покинул Родину в пользу Земли Обетованной, да и ракеты перестали пускать из позиционных районов. Общение с VAX'ом на этом фактически закончилось, наступала эпоха персоналок.
 
Первый персональный компьютер, эдакое чудо техники, появился в лаборатории в 1987 году: 286-ой процессор, два экрана, матричный принтер с типографским качеством печати и удобный оконный компилятор. Действительно, по тем временам, это было чудо. И вот в свободное от написания диплома время я начал осваивать персоналку, основной упор делая на «низы» - программирование железа, графику, ассемблер. Написал русификатор клавиатуры и шрифтов, который использую до сих пор при работе в DOS'е.
 
После диплома я сразу же, в течении месяца устроился на постоянную работу в ЛИИ уже в качестве инженера. В лаборатории в это время создавалась система AVIONIX для послеполётной обработки и документирования. Пришлось сразу же включаться в работу – сделал весь графический интерфейс, работу со шрифтами, нижний уровень работы с принтерами и плоттерами… В основном всё писалось на ассемблере, оптимизируя под все аппаратные особенности графического контроллера, т.к. ресурса 286-ого процессора и медленной видеокарты EGA катастрофически не хватало. Ведь приходилось обрабатывать и отображать большие потоки.
 
Основной идеей обработчика данных была возможность настройки под любые системы бортовых измерений (СБИ), как испытательных типа «ГАММА» или «DAMIEN», так и штатных аварийных самописцев «МСРП», «БУР», «ТЕСТЕР», а также под телеметрические системы типа «ОРБИТА».
 
Тарировки и кроссировки параметров задавались в текстовом файле. Также там описывался алгоритм обработки.
Особый интерес представляли:
во-первых, возможность создания расчётных параметров, где алгоритм задавался арифметическим и/или логическим выражением. Я как раз писал компилятор этих выражений, причём оптимизировал его под все возможности 386-ого и более поздних процессоров. Это позволило полностью развязать руки эксплуатантам системы для обработки нестандартных параметров и для вторичной обработки.
Во-вторых, возможность создания форматов отображения из готовых «кирпичиков». Пользователи заранее формировали элементы отображения и компьютерного интерфейса под разные типы самолётов и цели конкретного лётного эксперимента и потом просто подключали нужный. Этот кусочек общей системы тоже был поручен мне.
 
В результате система AVIONIX эксплуатировалась на многих авиационных фирмах бывшего СССР – Туполевцы, Ильюшинцы, Милевцы, Бериевцы, Антоновцы, у военных в Ахтубинске и в Чкаловском, ну и конечно в родном ЛИИ. Подготовленные нами пользователи настраивали систему под совершенно разные задачи и типы самолётов, так что мы даже и сами не знали о многих применениях.
 
Были и специализированные системы, созданные нами на безе технологий AVIONIXа. Это и система контроля за полётам в разрешенных зонах для авиашоу, использующаяся на всех МАКСах. Особенно интересной задачей была задача обеспечения обработки информации в реальном времени испытаний ракеты Х-55, запускаемой с Ту-95МС с передачей данных через СКИП (самолётный командно-измерительный пункт на базе Ил-76) и военный спутник связи с приёмом данных на полигоне ВВС в Ахтубинске.
 
Дальнейшим развитием системы был вариант с обработкой и отображением данных на борту. Необходимо было принять данные от четырёх стоек «ГАММА», 32-х каналов ARINC, приёмника GPS и аппаратуры СЕВ (системы единого времени). Всё это ввести в ноутбук, синхронизировать, обработать, записать в единый файл данных для дальнейшей обработки системой AVIONIX, и, конечно же, отобразить выбранные параметры на экране с возможностью переключения между разными форматами. Все лётные испытания новых самолётов фирмы Антонова Ан-140 и Ан-148 были проведены на этой системе. Недавно мы узнали, что систему ставили и на самый большой самолёт в мире Ан-225 «Мрiя».
 
По разным причинам команда разработчиков AVIONIX'а распалась, кто-то ушел бизнес, кто-то умер. И в последние годы сопровождение и доработки приходилось делать мне одному.
 
Так, для фирмы Туполева была сделана версия AVIONIX под Windows, которая использовалась с начала этого века.
Ещё одним направлением работы нашей команды была система передачи данных по спутниковому каналу INMARSAT совместно с фирмой «Дженерал Телеком». Наш блок принимал данные от GPS-приёмника, аварийного накопителя МСРП и передавался на землю через спутниковый телефон. На земле в специально созданном Пункте Управления на большом экране отображались траектории полёта самолётов, оборудованных системой. Кроме того, на некоторых самолётах были установлены экраны для пассажиров, на которых отображалась траектория полёта на фоне карты, скорость, высота. Лётчики прибегали в салон проверять правильность своих приборов.
 
В 1998 году я начал работать в НИИ Авиационного оборудования под руководством Юрия Александровича Тяпченко, и постепенно это направление стало основным. СОКБ космической техники в составе института занималось разработкой пультов и тренажеров для пилотируемой космической программы. Основной темой для меня было написание бортовых и технологических программ системы отображения информации (СОИ) «Нептун-МЭ» космического корабля «Союз-ТМА». Заказчиком этой системы является РКК «Энергия».
 
Во взаимодействии с космонавтами, инструкторами, специалистами по системам был создан человеко-компьютерный интерфейс космонавта. Особенно следует отметить космонавтов отряда РКК «Энергия» Александра Калери и Павла Виноградова, с которыми отрабатывали алгоритмы и форматы. Много полезных советов дали европейские космонавты Френк де Винне и Педро Дуке. Ну и конечно, мы работали в тесном взаимодействии с инструкторами ЦПК – Павлом Щелкаевым и Игорем Ивановичем Сухоруковым. Буквально к каждому следующему полёту была готова новая версия программного обеспечения, учитывающая выявленные замечания и пожелания. Хотелось сделать лучше!
 
Но, как это можно будет увидеть в демонстрационной программе, выложенной на этом же сайте, человеко-компьютерный интерфейс СОИ ПКА «Союз-ТМА» далёк от совершенства. В компьютеризированном пульте были фактически повторены методы управления предыдущего, чисто аппаратного пульта. А хотелось избавить космонавтов от рутинных операций, автоматизировать их, в конце концов, хотя бы перенести ЭВМ СОИ из огромной бортовой инструкции на бумажном носителе циклограмму полета, создать на ее основе систему поддержки операторов и реализовать программно-временной способ управления. Но, к сожалению, благие намерения так и остались благими. Причина в неуважительном отношении заказчика к эргономическому обеспечении СОИ.
 
Следует признать, что в части ЧКИ, да и техники сопряжения пульта с бортовыми системами СОИ ПКА «Союз-ТМА» даже не вчерашний, а позавчерашний день. Американцы да и китайцы, которые изучали наш опыт в области СОИ, уже далеко впереди. В какой-то степени, это следствие того, что корабль «Союз», даже в модернизированном варианте, также имеет только несколько новых приборов, а остальные тянутся с тех далёких 70-х, когда создавался первый «Союз-Т». Главный тормоз, по моему мнению, это косность мышления и отсутствие инициативы у руководителей «Энергии» и НИИАО. Модернизация любого прибора начинается только когда выпускать его становится невозможно по причине снятия с производства комплектующих, а не по мере его морального старения! Ну, вроде «летает и ладно».
 
Основными в работе по космической тематике, конечно, являлись программы для трёх процессорных модулей «Нептуна», но надо было делать и множество вспомогательных программ, таких как имитаторы различных систем, компоновщики форматов, программы для входного контроля и приёмо-сдаточных испытаний.
 
Также по заказу ЦПК им.Ю.А. Гагарина НИИАО был создан тренажер для подготовки космонавтов, в котором использовался адаптированный пульт СОИ «Нептун-МЭ».
На данный момент с моим программным обеспечением отлетало 14 космических кораблей «Союз-ТМА».
Было и несколько небольших проектов. Одним из них является программное обеспечения прибора БФИ-М для модернизированных грузовых космических кораблей «Програсс-М». Прибор обеспечивал приём данных от БЦВК по каналу MIL-STD-1553B, обработку и отображение данных для передачи данных на землю.
По авиационной тематике была работа по тестированию блоков УВМ – универсальных вычислительных модулей для новых отечественных самолётов.
 
В ЛИИ должность моя росла от техника-практиканта до ведущего инженера. В НИИАО стал я называться Главным специалистом по программному обеспечению в Группе заместителей главного конструктора. Руководящих должностей я избегал. Как-то привычнее всё делать самому….
 
В свободное время увлекаюсь спортом, 3-4 раза в неделю играю в волейбол, зимой регулярно катаюсь на горных лыжах и сноуборде, летом играю в большой теннис и пинг-понг. Иногда прыгаю с парашютом, играю в пейнтбол и боулинг. Люблю автомобильные путешествия. И вообще больше привлекает активный отдых, чем пляжный. Надеюсь в ближайшее время освоить дайвинг и параплан.
 
Чем горжусь? Тем, что почти единственный с курса остался работать по специальности, что могу прокормить свою немаленькую семью, что в доме достаток, что я работаю в авиации и космонавтике, а не в банке или страховой конторе, как большинство моих друзей. Этим я отличаюсь от массы офисного планктона, от финансистов, распиливающих бюджет…
 
Что не удалось? Не удалось создать команду программистов. Не удалось освоить современные операционные системы реального времени, типа VxWorks. Ну а в целом, я положительно оцениваю нынешнее положение и надеюсь исправить то, что «не удалось»...

e-mail: zur-alex@mail.ru

Комментарий Ю.А. Тяпченко
Я прочел биографию с большим интересом, внес незначительные поправки в части СОИ ПКА «Союз-ТМА». Хочу добавить, что для нас - разработчиков новой системы это СОИ нереализованных возможностей. Мы делали все, чтобы наша СОИ была достойна современного человека – человека, способного работать в компьютеризированной среде. Кое-что сделали. Но в целом решить задачу не удалось. Причин тому много. Основная из них связана с отношением к человеку в контуре управления космического аппарата, как к чему-то инородному, мешающему автоматике.