Нам выпало самое трудное счастье:
Идти впереди и прокладывать путь.
Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ

ОТВАГА ИСКАНИЙ

Последняя моя встреча с братом состоялась в августе 1970 года в Москве. Виктор приехал после работы на Казанский вокзал встретить меня с поезда. Бросилось в глаза, что брат немного постарел. Больше стало мелких морщинок вокруг глаз. Он был озабочен и выглядел несколько усталым. Мы сошли с электрички. Я ожидала увидеть дачную местность, и удивилась, увидев прекрасный строящийся город. К нему вплотную подходил зеленый сосновый бор.
В квартире брата было много света, наверное, оттого, что на стенах не было ковров, не стояла лишняя громоздкая мебель.
— Вот задумал паркет настелить, — сказал Виктор, — поэтому у нас все не на своих местах.
На новеньком желтом паркете, еще не покрытом лаком, были разостланы газеты.
Брат любил мастерить. Он сам сделал книжные полки, пневматическое ружье сыну для подводной охоты на море.
Вернулась с работы Вера. Витя предложил прогуляться, посмотреть новый город. Вечерние сумерки поглотили дальние здания. За первым рядом домов виднелось большое строительство. Замерли после трудового дня высокие башенные краны.
— Этой осенью Дима пойдет учиться в школу. Теперь не надо будет переходить через железнодорожную линию, — заметил брат. — Школа рядом.
Мы свернули к железнодорожной насыпи, перешли через рельсовые пути и попали в поредевший сосновый лес. Свежий воздух успокаивал, снимал усталость после долгой дороги. Небо на западе светилось чистыми бледно-голубыми и зеленоватыми красками. На нем ярко вспыхивали все новые и новые звезды.
Мы свернули на дорогу, огибающую дачи.
Вспомнилось, как много лет назад Витя, Вера и я в воскресный день путешествовали по подмосковным рощам. Нигде еще я не видела такого обилия красных гроздьев рябины и белоствольных берез, как здесь, Позднее, уже с Димой и Светой, ходили в Долгопрудном на озера. И всегда я уносила от этого соприкосновения с красотой природы светлое чувство.
Зимой по выходным дням вся семья выходила на лыжах в лес, а летом все вместе отправлялись в поход на велосипедах.
В этот свой последний приезд к брату в Москву не догадывалась я, что жизнь его круто изменилась, что он был зачислен в отряд космонавтов и готовился к полету на космическом корабле «Союз». Перед стартом он скажет журналистам:
— Как только начались космические полеты, мне сразу запала мысль каким-то образом приобщиться к этому очень интересному делу. Долго вынашивал идею… Мне кажется, что профессия космонавта не может не привлекать. Исследование космоса — дело новое и очень интересное. Я полагаю, что мой предстоящий полет в космос для меня логическая необходимость… После гагаринского старта летает уже третье поколение космических кораблей. Я конструктор. Хочу проверить и исследовать бортовые системы различных классов и уровней, а они становятся все сложнее прямо в эксплуатации, в полете. За этим и лечу. Думаю, справлюсь. Готовили меня к этому основательно, теоретически и практически: в школе, в институте, на работе и вот здесь в нашем отряде…
О том, с каким желанием Виктор хотел поработать в космосе, говорит его заявление Сергею Павловичу Королеву. В то время Виктор был начальником одного из отделов предприятия.
«Прошу Вашего разрешения и ходатайства о включении меня в группу подготовки к космическим полетам. Участие в разработке бортовых приборов для различных изделий нашего предприятия стало для меня профессией. Буду счастлив принять непосредственно участие в летных испытаниях нашей техники и великом деле освоения космоса. Готов изучить аппаратуру всех систем корабля и тем самым стать полезным участником космического полета. Очень надеюсь, Сергей Павлович, на ваше доверие и помощь».
В верхнем левом углу заявления стояла виза Королева: «т. С. Н. Анохину».
А перед этим был разговор с Сергеем Павловичем. Сам Виктор так его вспоминал:
«Помню, когда Сергей Павлович Королев узнал, что я хочу лететь в космос, спросил: «А зачем? Что вас тянет туда?» Казалось бы, вопрос простой, но ответить было нелегко. Говорю, что у меня есть опыт конструкторской работы, который я хотел бы использовать в космосе. «Опыт?» — переспросил Сергей Павлович и усмехнулся. Наверное, я показался ему очень самоуверенным. «Не то сказал…» — подумал я. Усмешка Королева словно говорила: «Не столько, соколик, у тебя опыта, сколько желания…»
Королев был серьезно обеспокоен тем, что многие молодые способные инженеры отделов подали заявления о зачислении их в отряд космонавтов, и старался удержать их на прежней работе. Но Виктор добился своего.
«…Если вы когда-нибудь услышите чересчур бодрый репортаж о работе экипажа на борту космического корабля или космической станции или прочтете где-то о сверхспособных космонавтах — не верьте этому! — написал в своей книге Георгий Шонин. — Среди наших девизов нет лозунга: «Пришел, увидел, победил!»
Как многие другие профессии, профессия космонавта предполагает огромный труд (и на земле и в космосе), преданность своему делу, способность и готовность пойти на риск.
На этом пути не только победы, но и поражения, и даже трагедии».
Заметим, что это высказывание принадлежит профессиональному летчику, а Виктору только предстояло научиться летать.
Ему, пожалуй, было труднее всех, потому что в отряд космонавтов он прибыл позже остальных. Сколько же потребовалось воли, упорства, чтобы не только догнать товарищей, но и войти в состав стартующего экипажа!
С большой теплотой брат вспоминал тех, кто помог ему стать космонавтом: известных летчиков-испытателей, Сергея Николаевича Анохина и Леонида Михайловича Кувшинова.
Сергей Николаевич рассказывал, что Виктор буквально не щадил себя, стараясь сравняться по программе со всеми. А мне, в свою очередь, вспомнились рассказы брата об этом мужественном, удивительно скромном и сердечном человеке, о том, как из критических ситуаций, когда отказывал мотор самолета, Анохин все же выходил победителем.
Товарищи по отряду космонавтов отмечают собранность, жесткую внутреннюю самодисциплину в отношении Виктора к самым сложным и серьезным исследованиям.
— Когда Виктор приступил к тренировкам, — вспоминает Евгений Хрунов, — мы сразу увидели, каким до фанатизма упорным, волевым и настойчивым может быть этот молчаливый, мягкий и скромный человек, А скромен он был просто до удивления. Помню, в первые месяцы его пребывания в отряде мне пришлось сидеть с ним недели две за одним столом в столовой. Так вот, за две недели, кроме «здравствуйте» и «до свидания» он не проронил ни слова. Как потом выяснилось, просто потому, что боялся показаться навязчивым. Зато, когда касается дела, тут уж он не стесняется.
Изо дня в день шли тренировки будущего экипажа «Союз-11». Все фазы полета имитировались на многочисленных стендах и тренажерах. Виктор стремился не отставать от товарищей. И если схватывал, то уж навсегда. Ничто не могло выбить его из колеи: ни сложные ситуации, ни нарочно вводимые руководителями тренировок ошибки. Он обязательно находил верный путь, оптимальное решение.
И еще одно качество необычайно привлекает в Пацаеве. В работе на тренажерах, конечно, меньше, чем в космосе, но все же очень велико эмоциональное напряжение. От Виктора никто и никогда не слышал резкого слова.
Инструкторы и преподаватели рассказывали, как легко сколачивался и сплачивался в командировках экипаж корабля «Союз-11». Один дополнял другого, обогащал своими знаниями товарища, делал интересной жизнь и работу.
Виктор так объяснял сущность слетанности экипажа:
— Не важно, кто ты, — бортинженер, испытатель, врач, командир экипажа. Если нам суждено работать вместе, мы должны быть самыми близкими людьми. Взаимное доверие, уважение, может, даже восхищение — с этого начинается экипаж. Иначе работать по-настоящему немыслимо.
Они рассказывали друг другу о прожитой жизни, знали вкусы и наклонности каждого, поверяли друг другу мечты. Они давно знали друг о друге то, что впоследствии узнали и донесли до нас журналисты…
Много раз совершали члены экипажа совместные учебные полеты для изучения звездного неба и закрепления навыков астрономических наблюдений в «летающей лаборатории». На ее борту было оборудование, аналогичное тому, которым придется пользоваться в орбитальном полете. И хотя эксперимент проводился не впервые, космонавты не теряли ни минуты: тренировались. Виктор и Владислав, выполнив задачу в салоне, переходили в пилотскую кабину, чтобы подменить правого летчика, поработать со штурманским навигационным оборудованием.
Но вот полет окончен, и космонавты остановились в гостинице поработать и отдохнуть. Уже через несколько часов их комната походила на учебный класс: звездные карты, различные приборы были аккуратно и быстро подготовлены к работе…
Трудовые будни сменялись отдыхом. Но и свободное время члены экипажа предпочитали проводить вместе. Корреспондент журнала «Крылья Родины» Павел Семенович Старостин рассказывает:
— Как-то в выходной день Виктор Иванович Пацаев повел товарищей посмотреть город, бережно хранивший печать старины. Он рассказывал об особенностях восточной архитектуры, называл даты постройки наиболее красивых мечетей и минаретов:
«Эти здания уже простояли много веков. Хорошо бы сохранить эту древность еще на несколько тысяч лет. Как будет интересно нашим потомкам сопоставить современность с тем, что создали предки. Да и нам можно кое-что позаимствовать у них…»
И я словно слышу голос Виктора, размышляющего вслух:
«Меня с детства занимала мысль о том, что где-то живут вот такие же, как мы, существа: любят, борются, создают грандиозные сооружения, познают законы природы, рвутся во вселенную. Начитавшись фантастических повестей и романов, я уверовал в возможность существования иных миров. И, понимаешь, чертовски хочется, чтобы они подали о себе какие-то достоверные сигналы. Может быть, из-за толщи атмосферы или из-за несовершенства наших инструментов мы до сих пор не можем принять их позывные. Представляешь, какие возможности для исследования вселенной дает орбитальная станция!»
Но до полета на орбитальной станции предстояло пройти долгий путь подготовки. Сначала надо было научиться управлять поршневым самолетом. И в феврале 1968 года Виктор с группой космонавтов прибывает в один из подмосковных авиационно-спортивных клубов.
Поселились в гостинице «Советская». В команде был свой врач.
Занятия проходили по специально составленной сжатой программе. День был строго распланирован. Теорию прошли за 25 дней. Виктор получил по теории вождения самолета отличную оценку.
Начинались полеты. Виктор ждал их с нетерпением, но внешне оставался спокойным и собранным.
И вот наступило это необыкновенное, по-весеннему яркое утро десятого мая. Надев комбинезон и шлем, Виктор вместе с инструктором Юрием Владимировичем Громовым сел в кабину самолета ЯК-18. Летели по кругу в радиусе 30 километров. Машину вел Громов. Виктор внимательно следил за его движениями и прислушивался к пояснениям.
В следующий раз он уже сам повел машину.
С каждым новым полетом Виктор все увереннее управлял самолетом: ровнее вел его в воздухе, точнее шел на посадку. А потом было знакомство с фигурами высшего пилотажа: петлей, «бочкой», штопором. Во время выполнения этих фигур нагрузка на организм возрастала в пять раз. Но Виктор успешно справлялся с трудностями, и строгая экзаменационная комиссия оценила его летное мастерство высшим баллом — «отлично».
Одновременно с вождением самолетов будущие космонавты много прыгали с парашютами. Ни с каким ощущением невозможно сравнить этот полет в тишине к раскинувшейся внизу пестрой в своих весенних красках земле.
Но прежде, чем появилось это ощущение свободы и радости полета, пришлось преодолеть не очень уютное чувство скованности, напряженности каждого нерва, каждой клетки организма. Потребовалось немало сил, чтобы преодолеть самого себя и шагнуть в воздушную бездну первый раз. А потом еще и еще…
Так родилась эта уверенная свобода.
Овладев одной вершиной, Виктор поднимается на другую: учится водить сверхзвуковой реактивный самолет. Полет для Виктора — это не только звенящая песня турбины и безграничный простор. В небе он находил для себя целый мир, полный счастья и волнения. А впереди, словно яркий маяк, светила и помогала преодолевать трудности большая мечта — полет в космос.
За два года подготовки к этому полету Виктор успел многое. Кроме специальных занятий и тренировок, он готовится к поступлению в аспирантуру и успешно сдает кандидатский минимум.

Далее…