Спустя год после войны мы переехали в семью отчима Ивана Ивановича Волкова в село Кос-Истек (ныне село Ленинское). Работал он директором МТС. После смерти жены остался с четырьмя детьми. Дом наш стоял на обрывистом берегу реки. А рядом через поле возвышались отроги Мугоджарских гор. Зимой они оглашались детскими голосами. С крутых склонов бесстрашно неслись лыжники, высоко взлетая с трамплина.
Старшие братья: Витя, Анатолий и Геннадий — тоже любили кататься на лыжах. А малышня, в том числе и мы с сестрой Эммой, неслась с вышины на самодельных ледянках, которые делал для нас младший брат Гена.
Летом братья часто ходили на речку. Перетаскали из дома все вилки: ловили ими маленьких налимов под замшелыми камнями на перекате.
В Кос-Истеке, в школе-четырехлетке, мы, младшие дети, начали свое образование. Старшие братья: Владимир, Виктор и Анатолий учились в Актюбинске в железнодорожной средней школе № 45 (впоследствии на этом месте была построена школа № 469). Виктор здесь окончил седьмой и восьмой классы. Жили братья в интернате при школе.
— А знаешь, мама, это Казахстан заложил в нас здоровье, — много позже, готовясь к космическому полету, заметил Виктор.
В сентябре 1948 года, уступая настойчивым просьбам родственников, семья наша переехала в город Нестеров Калининградской области. Все здесь было необычно: теплая сырая зима, зеленая трава в январе под тонким снежным покровом. Чистый, вымощенный веерообразной брусчаткой городок с красными черепичными крышами домов.
Нестеров сильно пострадал во время войны. Прохожих пугали черные проемы разбитых зданий. Весной и осенью во время сильных ветров стены зданий рушились, и тогда по улице разносился гул, напоминающий грохот канонады.
Смертоносная война не дошла до Казахстана. Но грозное дыхание ее мы почувствовали здесь, на Калининградской земле. Ведь всего три года прошло с того времени. Казалось, что земля еще не остыла от разрывов бомб и снарядов. Позднее, из уроков истории и рассказов очевидцев, мы узнали, какие жестокие бои ураганом пронеслись на этой балтийской земле. Нашим частям 3-го и 2-го Белорусского фронтов преградила путь сильная немецкая оборона. Шаг за шагом селение за селением наши войска освобождали Восточную Пруссию, ломая сопротивление врага. Согласованными ударами они отрезали восточно-прусскую группировку противника от его основных сил и прижали к морю.
Фашисты отчаянно сопротивлялись в своем бетонированном логове — Кенигсберге. Город пал только 10 апреля 1945 года — за месяц до окончания войны.
Отгремели бои, и на освобожденной земле люди приступили к мирному труду. Но война оставила свои страшные автографы — неразорвавшиеся мины. Эти ржавые куски смерти были рассеяны повсюду: в садах на лугу, куда хозяйки каждое утро выгоняли коров, в развалинах возле жилых домов, в лесу, где люди разбирали блиндажи на топку. Когда братья на повозке отправлялись в лес, чтобы помочь родителям заготовить на зиму дрова, у мамы щемило сердце от страха за них. Она чутко прислушивалась: не послышится ли отдаленный взрыв? И только тогда успокаивалась, когда видела возвращающихся сыновей, усталых, но веселых.
Отчима поставили на должность начальника сберкассы. Мама устроилась продавцом в хлебный магазин. На втором этаже этого же здания разместилась наша семья в небольшой двухкомнатной квартире.
В школе начались занятия. С опозданием, лишь 20 сентября, приступили к ним и мы.
Нам понравилась школа, ее светлые классы, широкие лестницы, над ними в неглубоких овальных нишах рука художника запечатлела эпизоды из жизни пионерии.
В те послевоенные годы учиться было нелегко. Уроки дома готовили при керосиновой лампе. Не хватало тетрадей, учебник был один на троих, и Виктору приходилось ходить заниматься к товарищам.
У обоих братьев — Виктора и Анатолия — проявлялись схожие интересы: оба увлекались музыкой и рисованием. Часто рисунки свои они отдавали нам с сестрой. Подражая братьям, увлекались рисованием и мы. Рисунки Виктора можно было обнаружить везде: на тетрадном листке, вложенном в книгу, на розовой промокашке, на полях черновиков. Вот краснозвездный «ястребок» трассой пуль поджег немецкий самолет. Тот падает, оставляя за собой шлейф черного дыма. Вот стоит средневековый рыцарь в доспехах, опираясь на меч. А вот мчится по сугробам лыжник, заарканив медведя. А на этом листке сражаются на рапирах два фехтовальщика в масках. Я поражалась четкости и смелости линий, верности рисунка.
В отличие от Анатолия Виктор не писал картин, не хранил даже своих рисунков. Но любовь к изобразительному искусству осталась на всю жизнь, с годами усиливаясь, превратилась в духовную потребность, расширила представления брата о мире прекрасного. Произведения искусства дополняли впечатления от природы, которую Виктор особенно любил и тонко чувствовал. Распространяться о своих чувствах брат не любил. Но тот факт, что, став взрослым, он посетил многие картинные галереи и музеи в Москве и Пензе, Курске и Ростове, свидетельствует, что интересы Виктора никогда не были поверхностными.
Находясь в отряде космонавтов, он водит товарищей по старинной части одного нашего восточного города и рассказывает об архитектурных особенностях древних мечетей и храмов. И друзья поражаются глубине и разносторонности его познаний.
* * *
Глубокой осенью наша семья переехала в полуразрушенный дом на Ленинградской улице. Было холодно. Отогревались около раскаленной докрасна железной печурки. Пришлось приложить всем много сил, пока сырая и грязная квартира стала пригодной для жилья.
У Виктора и Анатолия теперь была отдельная небольшая чердачная комната. В этой комнате разместились две железные узкие кровати, самодельный стол, старенькие стулья. Зимой в комнате до дна промерзали чернила, а вода в ведре покрывалась крепкой коркой льда. Но все неприятности братья умели переносить весело. Когда бы ни зашел к ним, всегда услышишь шутки и смех.
На плите стоял патефон, а рядом — горка пластинок. К Виктору часто приходили школьные товарищи. Особенно хорошо запомнились мне двое: Николай Роменков и Володя Новиков. Николай был высок, круглолиц, улыбчив, ходил в военной гимнастерке. Володя напротив — худощавый и всегда серьезный. Спустя двадцать с лишним лет Николай подробно рассказал школьных годах Виктора.
— Прозвенел звонок, и наш классный руководитель Анна Яковлевна Бурцева вошла в класс с высоким вихрастым пареньком в синей вельветовой куртке, представила его нам:
«Вот, ребята, наш новый ученик — Витя Пацаев».
Виктор дружески улыбался.
В левом ряду на трех задних партах сидели Коля Галкин и Володя Новиков, Боря Бардеев и Анатолий Нестеров, а на самой задней — я. Мы пригласили Виктора, и он оказался за одной партой со мной. Держался он просто, словно давно всех знал. Прозвенел звонок с урока, но перемена оказалась короткой для знакомства. Договорились встретиться вечером у Николая Галкина в саду. У меня уже сложилось первое впечатление о Викторе: прост, прям, начитан. Беседы с ним надолго запоминались.
Сам Виктор так вспоминает о школьных годах:
«Учился до старших классов нормально, по всем предметам ровно. Сохранились даже похвальные грамоты. А вот в старших классах стал избирательно подходить к наукам. Заинтересовали математика, физика, астрономия. Полюбил черчение. Наверное, это и определило то, что я стал инженером. Помню, как мы с ребятами из набора линз сделали какое-то подобие телескопа. Получилось. Правда, примитивный телескоп вышел, но мы были рады: звезды к нам вроде стали ближе».
Никто не видел Виктора унывающим. Всегда он был полон энергии, выдумки и находчивости. В трудную минуту мог поддержать и делом, и словом.
Здесь, в Нестерове, в 1948 году Виктор вступил в комсомол. В то время Роменков был секретарем комитета комсомола школы.
— Виктору не приходилось давать поручений, — вспоминает Николай, — он их искал сам. Но самой главной его помощью я считал деловой, дружеский, полный прямоты совет мне как комсомольскому секретарю. Такой совет мог дать только он. Бывало и поспорим, но решение найдем. Так что «секретарскую должность» делили пополам. Да, это был с большой буквы товарищ».
Решил комитет комсомола школы провести соревнования по стрельбе. Кому поручить?
«О чем задумались, ребята? — спрашивает Виктор. — Я родился стрелком и организатором».
Поручили ему. Соревнование прошло успешно, а Виктор из ста возможных выбил восемьдесят шесть очков, выполнив норму третьего разряда.
«Ну что? Чем я не стрелок?» — шутил он.
На очередном заседании комитета комсомола ребята утвердили Виктора председателем совета физкультуры школы. Базы никакой, кроме разрушенного снарядом спортивного зала. Виктор собрал на совет ребят из старших классов. Спортивный инвентарь решили извлечь из-под развалин немецкой школы. Просторная, с высокими колоннами, окруженная тенистыми деревьями, она до войны предназначалась для сынков состоятельных бюргеров, но во время боев была сильно разрушена. Здесь, очевидно, была хорошая спортивная база. Об этом говорили два спортивных павильона. Ребята откопали из-под развалин и перенесли в свою школу кольца, гимнастические брусья, «коня», матрацы и лыжи. Спортивный зал нашей школы наконец отремонтировали. Виктор с энтузиазмом взялся за организацию спортивных кружков, сам становится активным участником почти каждого из них, а в стрелковом и баскетбольном — руководителем. Мечтал он о кружке фехтования, но не было руководителя. А однажды он предложил за двадцать минут до начала занятий проводить физзарядку всех учащихся.
— Кто будет проводить и как? — спросили члены комитета.
У Виктора уже готов план.
Ученики выстраивались во дворе. Виктору рапортовали по классам, а он докладывал директору школы. Хорошая личная спортивная подготовка Виктора дисциплинировала ребят, и занятия проходили активно.
