СКВОЗЬ ИГОЛЬНОЕ УШКО

Сергей ЖУКОВ:

ПРОЩАЙ, «ДЕТСКИЙ САД»...

Нет надежды... Нет надежды... Печальная, поющая грусть пробирает меня до нутра. Космос, к которому стремился всю жизнь, космос, который снится и окутывает наяву, с которым сжился каждой трепетной мышцей, всем образом мысли, не впускает в. свою холодную бархатную черноту.

Что остается? Листать прожитые страницы? Нет нужды, образы всплывают сами и падают на снег вместе со слезами и каплями пота. Я переживаю новость на бегу, машинально двигая тренированными ногами, отдавая дань ежевечерней повинности. Австралийский антиген. Проклятые антитела, маленькие юркие шарики, снующие в моей крови, — следствие перенесенного, не замеченного мною гепатита. Легкое недомогание на ногах, принятое за грипп, или вялотекущее, медленное пожелтение внутренностей, иммунитет — и мета на всю жизнь. Вирусоносительство при собственном несомненно здоровье... ...Маленький человечек сидит на плечах отца и с любопытством всматривается в густую казахстанскую ночь. На горизонте зарево, в небо тихо всплывает горячая и жадная точка...

— Это ракета, сынок, — слышит человечек голос отца, — расти скорее, ты будешь летать на ней...

Все шло так гладко, что я невольно ожидал подвоха. Велоэргометр сдался мягко и покорно, его упругое сопротивление не вызвало, казалось, даже одышки.

Вращающееся кресло Барани для пробы КУК в два подхода стало ручным, а ортостол скорее усыплял своей нежностью, чем напрягал сосуды. Бочка с разрежением в нижней части тела не порождала сколько-нибудь заметных приливов и отливов артериального давления. Переносимость хорошая... норма... — привычная отметка после каждого теста. И вот, пожалуйста! — торжество биохимического анализа в ночь перед центрифугой, последним испытанием медицинского отбора.

...Подросток целует девочку на морозе, у покрытого пушистой шапкой забора. У них лихорадочный пульс, им страшно смотреть друг на друга, поэтому они дружно поднимают головы вверх, на маленькие белесые северные звезды. Мальчик чувствует тоненькие пальчики на своей щеке и вдруг выпаливает: «A знаешь, я стану космонавтом!»

»Я стану здесь космонавтом?» — первый вопрос абитуриента в приемной комиссии Бауманского института. Стол отвечает дружным киванием, — откуда юноше знать, что кафедра атомных станций слегка лукавит, что его лучший друг и однокашник Юра Багдасаров после выпускных торжеств попадет в Чернобыль, чтобы еще через семь лет, в субботнюю ночную смену, услышав взрыв за стеной, аварийно погасить третий ядерный блок, с ужасом предчувствовать смерть своих товарищей, а что сам бывший аспирант не однажды сменит научного руководителя, прежде чем доберется до заветной космической темы — марсианского peaктора-двигателя. «Я буду летать...»

— Вся беда в том, что на орбите замкнутый объем, тесный коллектив, — слушаю я в трубке спокойный, дружелюбный голос врача-космонавта Валерия Полякова. — Ты можешь наградить экипаж желтухой через кровь, пот, выделения. Микробиология, брат, страшная штука, особенно для старожилов космоса, которые за месяцы пребывания в «бочке» успевают стерилизоваться.

Как же это, за что? Несправедливо! Может быть, просто надо придумать меры предосторожности, и полет станет возможным?

...У ректора МГТУ космонавта Алексея Елисеева на приеме новоиспеченный кандидат наук.

— Все-таки уходишь? А я предложил бы тебе место начальника отдела НИИ, подумай еще раз. Я хочу летать...

Анти-ген. Анти-ген. Что же теперь делать? АНТИ-корабль, анти-экипаж? Ну нет, программу полета журналиста мы доведем все вместе, единой группой. Сколько сделано за последний год! Рождена Космическая комиссия Всесоюзного совета молодых ученых и специалистов, объединительная идея сплотила хозрасчетные центры космической отрасли и свежие репортерские силы.

А советско-американские семинары! А мучительный поиск новых идей! Голова понемногу обогащается пониманием Общего. Космонавтика, старшая сестра моя! Мы не дадим тебя в обиду, ты — надежда народа на лучшее будущее.

Все меньше реальных кандидатов на полет. Болею за Крикуна, за Юру, пусть бы сумел... И все-таки горе, моя личная трагедия. Нет надежды — никогда, ни разу. Разве что собрать по планете компанию антигенных космонавтов или устроить изолированную карантинную камеру в кабинете космического корабля. Ты сдурел! Требовать столь исключительного внимания к своей персоне! Скольких прекрасных космонавтов списали по первому подозрению в гепатите — чем ты лучше?

...Перед глазами моя свежая кровь, которая весело, славно пенится в пробирке, откупоренная большой медицинской иглой. В крови — угроза товарищам, Зачем ты нужна мне такая, отравленная бурая жидкость?! Неужто люди никогда не научатся чистить тебя? И все-таки! Пока жив — не расстанусь ни с Космосом, ни с пером. Живи же рядом, надежда, умрем только вместе!

Подходит к концу и эта незабываемая глава нашей жизни. Все чаще звучат слова «ВЭК» и «ГМК». Врачебно-экспертная комиссия института и Главная медицинская комиссия отрасли. Наконец, пройдя и ВЭК, и ГМК, первая пятерка получает право на допуск к специальным тренировкам. Это уже небольшая журналистская космическая сборная. В нее входят: АЛЕКСАНДР АНДРЮШКОВ — Москва, редакция газеты «Красная звезда»; ВАЛЕРИЙ БАБЕРДИН — его коллега из той же газеты: ЮРИЙ КРИКУН — Киев, студия «Укртелефильм»; ПАВЕЛ МУХОРТОВ — Рига, газета «Советская молодежь»; СВЕТЛАНА ОМЕЛЬЧЕНКО — Москва, газета «Воздушный транспорт»; ВАЛЕРИЙ ШАРОВ — Владивосток, собственный корреспондент «Литературной газеты» по Дальнему Востоку.

 

 

 

Команда первых журналистов-финалистов, вышедших из стен ИМБП:
Валерий Шаров, Юрий Крикун, Светлана Омельченко, Павел Мухортов

Далее...