СТАРТУЮЩИЕ ПЕРЬЯ

Ярослав ГОЛОВАНОВ:

ПРЕСТИЖ НА ВЫНОС. 

Почему японец на советской орбитальной станции должен стать первым космическим журналистом?!

Трудно передать то чувство, которое испытал я, когда в понедельник в программе «Время» смотрел фрагмент о подписании неправительственного договора о посылке на нашу орбитальную станцию японского журналиста. Сначала меня душило негодование, потом — тоска и досада: ну что же это мы опять делаем, ну как же нам не стыдно?!

Диктор говорил что-то о том, что еще академик Королев собирался послать журналиста в космос.

Подтверждаю: да, собирался. И активно проводил эту программу в жизнь.

Во время одной из встреч с Сергеем Павловичем в 1964 году мы беседовали о возможном полете журналиста в космос. Я говорил, что увидеть космос своими глазами, по-своему почувствовать его должен и художник, и музыкант, но первым должен стать журналист — первый в мире космический пассажир.

— Первый пассажир в авиации неизвестен, — говорил я Королеву. — Скорее всего какой-нибудь летчик прокатил над аэродромом свою девушку. Но ведь космонавтика тоже станет рано или поздно пассажирской. Давайте зафиксируем это событие...

Королеву очень понравилась идея заоблачной командировки репортера. Мы обсуждали ритуал полета, придумали даже билет и многое другое интересное.

— А вы напишите-ка мне заявление, — сказал Сергей Павлович, когда я уходил.

21 января 1965 года я написал Королеву письмо. «Уважаемый Сергей Павлович, — писал я. — Прошу Вас включить меня в группу товарищей, проходящих подготовку к полетам в космическое пространство... Моя просьба продиктована убеждением, что современное состояние советской ракетной техники позволяет включать в состав экипажей космических кораблей практически здоровых людей разных специальностей, в том числе и журналистов. Уверен, что полет журналиста в космос может принести не меньше пользы в нашей идеологической работе по коммунистическому воспитанию советских людей, чем полет летчика, инженера или врача...»

Вскоре на письме появилась резолюция главного конструктора: «Т. Анохину С. Н. Прошу Вас включить т. Я. Голованова. 12.2.65. С. Королев». Сергей Николаевич Анохин работал в то время в ОКБ Королева и ведал подготовкой штатских космонавтов. Через несколько месяцев, уже летом, мне позвонили из отдела Анохина и предложили прибыть в специальную больницу для двухнедельного медицинского обследования. Пошел отпрашиваться к главному редактору, который еще ни о чем не знал.

— Да о чем ты говоришь! — радостно воскликнул Юрий Петрович Воронов. — Поезжай немедленно. Ты представляешь: первым космическим корреспондентом будет корреспондент «Комсомолки»!

Я был немало удивлен, встретив в больнице другого кандидата в пишущие космонавты — радиожурналиста Юрия Летунова, который уже несколько лет работал на космодроме и которому Королев тоже предложил слетать в космос. Один этот факт уже говорит о том, насколько серьезно относился главный конструктор к подготовке журналиста: он давал медикам возможность сделать выбор так же, как они делали его при проверке других кандидатов. Многие годы потом, до самой смерти Юры в 1983 году, при встречах мы всегда затевали с ним шуточный спор — кто же у кого был дублером: он у меня или я у него...

Из больницы и он и я вышли с одним небольшим замечанием: к одному пункту программы обследований нам предстояло вернуться через несколько месяцев.

В январе 1966 года умер Сергей Павлович Королев. О полете журналиста забыли. В апреле 1967 года первый пилотируемый полет без Королева закончился трагически: погиб Владимир Комаров. После его гибели я брал интервью у Гагарина. Оно было напечатано в «Комсомолке» и перепечатано очень многими газетами мира. В нем Юрий Алексеевич убежденно говорил о том, что журналист непременно полетит в космос:

— Журналисты — обязательно! Без журналистов никак нельзя. — И добавил с улыбкой: — Хотя я с ужасом думаю о том времени, когда даже в космосе нельзя будет спрятаться от журналистов...

Весной 1968 года я обращался в ЦК КПСС с просьбой продолжить подготовку журналиста для полета в космос. Мне объяснили, что в настоящее время такой полет представляется нецелесообразным. Тогда мы с Летуновым поняли, что красивой сказке пришел конец.

Но с мечтой расстаться нелегко. Десять лет спустя, в 1978 году, американские журналы «Спейс Ворлд» и «Аэроспейс Дейли» опубликовали сообщения о том, что по программе «Шаттл» планируется полет журналистов в качестве пассажиров космического самолета.

В феврале 1979 года я написал письмо секретарю ЦК КПСС М.В. Зимянину, рассказал всю предысторию и предлагал вновь вернуться к вопросу о полете журналиста. Зимянин сначала идею поддержал, но дело не пошло. Мне объяснили, что корабль двухместный и в случае нештатных ситуаций работать должны оба члена экипажа, так что журналисту места нет. А американцы тем временем дразнили своими сообщениями.

«С нами будет много штатских, — говорил корреспонденту ЮПИ в марте 1980 года главный советник НАСА Нил Хозенблатт, — отправится новая группа людей, которые не обязательно будут иметь такую же солидную подготовку, какую имеют космонавты».

В январе 1981 года, после того как полетел транспортный корабль «Союз-Т», рассчитанный на экипаж из трех человек, я снова написал Зимянину. «Главное и, насколько мне известно, единственное препятствие на пути полета пассажира-журналиста устранено», — писал я. И снова Зимянин был вроде бы за, но военные вроде бы против. И все опять ушло в никуда, как вода в песок... Этот песок мы называем сегодня периодом застоя. Вся эта переписка — зримое его воплощение...

И вот я сижу у телевизора и не верю своим глазам: право первого полета журналиста мы продаем (!) японской телевещательной корпорации, которая хочет таким образом отметить свое 40-летие! Почему? И как это могло случиться в стране, давшей миру Гагарина и Терешкову?! Неужели не ясно, что подобная сделка оскорбительна для нашего гражданского достоинства? Неужели этого не понимают наши высокопоставленные «космические купцы»? Мы, журналисты, приветствовали и поощряли первые и весьма робкие попытки Главкосмоса сделать космические полеты прибыльными. Но неужели там до сих пор не научились отличать прибыли от убытков и не понимают, что договор с японцами, как бы ни был он хорош экономически, в итоге заведомо убыточен, поскольку ущемляет национальную гордость, что это как раз тот случай, когда всякая торговля недопустима!

И еще один вопрос. В телеинформации договор с японцами назван неправительственным. А почему столь важный вопрос, затрагивающий национальное достоинство и честь страны, решается без правительства? Мы в последнее время часто сетуем, что правительство во многих сферах нашей жизни чересчур нас опекает, но тут-то, мне кажется, вопрос как раз такой, какой должно решать именно правительство.

Самая профессия журналиста предопределяет первенство. Приветствую японского коллегу — первого в мире журналиста в космосе, но на японском космическом корабле. Приветствую коллегу американца на «Шаттле». Но почему на нашем корабле, к нашей станции полетит первый журналист японец? Здесь нет даже намека на логику.

Полет первого в истории журналиста, в космос оформляется так, как будто речь идет о перекупке футболиста в зарубежный клуб. Денег нет? Допускаю. Наверное, наша космонавтика не очень разбогатела на полетах многочисленных представителей зарубежных, главным образом социалистических, стран, ставших практически задаром космическими державами, и теперь мы решили наверстать упущенное, торгуя собственным престижем.

Мне кажется, что все мои коллеги согласятся со мной, если я предложу весь гонорар журналистов всех газет, радио и телевидения за тот день, когда полетит наш советский репортер, передать на финансирование его полета.

Я обращаюсь в правительство с просьбой вмешаться в это дело и аннулировать этот порочный договор. Если это невозможно сделать, я обращаюсь в Центр подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина с просьбой организовать кратковременную экспедицию посещения на орбитальную станцию «Мир» с участием советского журналиста раньше полета японского телекомментатора.

Я обращаюсь к нашим журналистам, к Союзу журналистов СССР с просьбой поддержать эти требования.

Первый журналист, уж коли мы решили после 25 лет (!) раздумий послать в космос журналиста, должен быть нашим, советским журналистом и он должен передать свой репортаж с орбитальной станции раньше японца. Это дело чести для журналиста, это дело чести для всей страны.

(«Комсомольская правда», 30 марта 1989 г.)

И в тот же день в читательских письмах прозвучала достаточно основательная догадка о таком поведении космического начальства. «...А наши журналисты? Может быть, организаторы, полета опасаются, что в космосе наш журналист найдет недостатки, а то и вовсе впадет в очернительство, будет отыскивать «жареные факты»?» («Советская культура», 30 марта 1989 г.) Тут за наших «бедных родственников» вступились родственники богатые — звучит предложение, которое на нашем веку и на нашем уровне развития вполне можно назвать сенсационным.

Далее...