По современным представлениям, у человека нет
специального временного анализатора. Еще И. М.
Сеченов впервые указал на то, что восприятие
времени, как и пространства, осуществляется
несколькими «чувствительными приборами».
Правда, первоначально он считал будто решающую
роль здесь играет орган слуха. Однако в ходе
дальнейших исследований ученый пришел к выводу,
что восприятие временных промежутков доступно
любому органу чувств. Иными словами,
представление о времени может возникать на
основе слуховых, зрительных, осязательных и
других ощущений. Особенно большое значение в
данном плане Сеченов придавал мышечно-суставным
ощущениям. 27 февраля 1878 г. он писал И. И. Мечникову
о своей работе «Элементы
мысли»: «В ней (в работе) есть несколько
пунктов, выношенных около самого сердца
(например, мысли о роли мышечного чувства в
анализе и измерении пространства и времени».
К актам, дающим мышечные ощущения, И. М. Сеченов
прежде всего относил ходьбу. Он полагал, что «в
разных чувственных сторонах акта ходьбы, этого
наипривычнейшего из явлений, для человека
заключены элементы не только для построения
чисел во всей их определенности, но и также для
измерения длин и небольших участков времени» (1952,
стр. 188). Основной единицей периодического
движения, совершающегося при ходьбе, служит шаг.
Он выступает и как пространственная мера, и как
мера времени. Поскольку шаг отстукивается, он
ощущается не только мышцами, но и слухом. Так
возникает одновременность, ассоциация двух
ощущений, каждое из которых подкрепляет другое и
дает ясное восприятие временного интервала.
Больше того. По Сеченову, слух в сочетании с
мышечными ощущениями в наибольшей степени
подготовлен к анализу темпа и ритма, так как само
устройство слухового аппарата и присущие ему
функции делают его более приспособленным к
различению предшествующего и последующего.
Многочисленные факты, относящиеся к восприятию
речи и музыки с характерными темповыми
особенностями — паузами, ритмическими линиями и
т.п., убеждают, как указывает С. Г. Геллерштейн, в
справедливости этого положения.
Особый интерес представляет вопрос о роли акта
ходьбы в восприятии маленьких пауз. Сеченов
считал, что способность чувствовать их
продолжительность «не могла воспитаться
исключительно в школе слуха». Ведь во время паузы
слуховой аппарат бездействует. Поэтому ученый
связывал способность оценивать маленькие
промежутки времени с первичными периодическими
движениями тела, главным образом в акте ходьбы.
По Сеченову, ходьба с различными скоростями
представляется сознанию как периодический ряд
коротких звуков, паузы между которыми заполнены
мышечным чувством. Он называл ходьбу «школой»,
где слух мог выучиться оценивать различную
продолжительность интервалов при ускорении или
замедлении шагов.
В общем, акт ходьбы представляет собой и
«периодическое откладывание шагов» в
пространстве, и «звуковой ряд с постоянной
продолжительностью пустых промежутков».
Мышечное же чувство, сопровождающее шаг,
становится «измерителем или дробным
анализатором пространства и времени». Вместе с
тем если восприятие последних средствами
кинестетической (мышечно-суставной)
чувствительности наименее дифференцировано, то
в других анализаторах такая дифференцировка
присутствует в достаточной мере.
Зрительный рецептор, например, является по
преимуществу органом восприятия пространства.
Наряду с этим ему принадлежит определенная роль
и в восприятии времени, поскольку в работе глаза
дело не обходится без движений (аккомодации и
конвергенции). Сеченов уподоблял зрительные оси
глаз, следящих за чем-либо, двум длинным
щупальцам, способным то вытягиваться, то
сокращаться, в зависимости от того, удаляется или
приближается перемещающийся в пространстве
наблюдаемый предмет. Щупальцы эти как бы
воспроизводят весь путь предмета и скорость его
передвижения. Вот почему возникающие при работе
зрительных рецепторов мышечные ощущения
позволяют оценивать не только пространственные,
но и временные признаки объекта. Об этом говорят,
в частности, специальные исследования Д. Г.
Элькина и его учеников. Правда, время
воспринимается глазом гораздо хуже, чем
пространство. Как справедливо замечает Д. Г.
Элвкин, «это видно из того, что ошибка в
восприятии пространства в процессе зрительной
чувствительности значительно меньше ошибки в
оценке длительности» (1962, стр. 136).
В известном смысле наоборот обстоит дело с
органом слуха. Он служит (помимо ощущения звука)
восприятию по преимуществу временных отрезков,
хотя, как уже говорилось выше, может
способствовать и восприятию пространственных
отношений. Интересно, что, по Элькину, в процессе
слухового восприятия времени наблюдается
определенный двигательный «аккомпанемент»,
настроенный в унисон с ритмом, быстротой и
длительностью действующих раздражителей. Эта
настройка обеспечивается функ ционированием
механизмов обратной афферентации. Таким образом,
ощущение ритма неотделимо от своеобразного
моторного аккомпанемента, который, в свою
очередь, является условием адекватного
отражения времени. Не случайно восприятие
ритмики значительно теряет в своей точности при
поражении двигательной сферы коры головного
мозга.
В восприятии времени участвуют также
тактильный и интероцептивный анализаторы.
Вообще же это восприятие, как подчеркивает А. Р.
Лурия, осуществляется при помощи ряда
анализаторов, объединяющихся в своего рода
систему, которая действует как единое целое.
Разному характеру временных ощущений
соответствует различный динамический «состав»
высшей нервной деятельности.
Из экспериментов, проведенных в лаборатории И.
П. Павлова, известно, что животные могут
ориентироваться во времени с точностью до
секунды. Но это не может идти ни в какое сравнение
с ориентацией человека, обладающего абстрактным
мышлением. «Продолжительность явлений, — писал
И. М. Сеченов, — мы чувствуем, ибо различаем в
кратковременных из них начало, середину и конец.
Но нет человека на свете, который различал бы
непосредственно чувством степени
продолжительности явлений за пределами секунд; а
мыслим мы не только минутами, но годами и
столетиями — и, конечно, опять в одеянии, чужом
чувствованию» (1952, стр. 403). С данным положением
перекликается мысль В. И. Ленина, который,
конспектируя «Науку логики» Гегеля, подчеркивал:
«Суть в том, что мышление должно охватить все
„представление» в его движении, а для этого
мышление должно быть диалектическим.
Представление ближе к реальности, чем мышление? И
да и нет. Представление не может схватить
движения в целом, например, не схватывает
движения с быстротой 300000 км. в 1 секунду, а
мышление схватывает и должно схватить. Мышление,
взятое из представления, тоже отражает
реальность; время есть форма бытия объективной
реальности» (т. 29, стр. 209).
Человеческое абстрактное мышление появилось
благодаря возникновению и развитию
общественного производства, совместной
преобразовательной деятельности людей по
отношению к природе. Точно так же восприятие
времени у человека, как и вся его психическая
деятельность, складывается и формируется в
условиях трудовой деятельности,
общественно-производственной практики в целом.
Как указывает С. Л. Рубинштейн, было бы
неправильно думать, будто люди в своих делах
только выявляются, оставаясь после них тем же,
чем они были. По мере того как человек, объективно
реализуясь, воплощает себя в продуктах своего
труда» он сам изменяется и развивается. И
совершенно прав Элькин, когда пишет: «Если
проследить развитие ориентировки во времени у
человека в ходе общественно-исторического
процесса, то бросается в глаза, что она
складывалась и формировалась в неразрывной
связи с трудовой деятельностью. По существу
говоря, весь путь исторического развития
ориентировки человека во времени — это длинный
путь развития трудовой деятельности человека,
его практики» (1962, стр. 212).
Можно зафиксировать своеобразные особенности
ориентировки во времени в зависимости от
различных исторических условий и уровней
прогресса общества. Так, Леббон нашел, что
первобытный человек жил преимущественно в
настоящем, прошлое для него было коротким и
неясным. Объясняется это очень низким тогда
уровнем развития производительных сил. Трудовой
процесс, весьма примитивный по своему характеру,
ограничивался у первобытного человека узкими
временными пределами; он, как правило, весь
протекал в настоящем, не требуя выдвижения целей
на будущее, не продолжая начатого в прошлом.
Этапы трудовой деятельности, вследствие ее
несовершенства, были вообще слабо
дифференцированы. Отсюда и совершенно
недостаточная дифференцировка прошлого,
настоящего и будущего.
С прогрессом производительных сил человек
столкнулся с практической необходимостью
оценивать длительность значительных
промежутков времени, изучать события далекого
прошлого, предвидеть будущее (разливы рек,
благоприятные моменты для начала сева и т. д.). Для
выполнения подобного рода задач начали
создаваться различные вспомогательные приемы и
способы. Например, были введены так называемые
точки отсчета времени. С другой стороны, еще
Аристотелю было известно, что «измерение времени
достигается измерением движений, а движение
определяется временем». Орудия временных
измерений, действующие ныне с точностью до
миллионных долей секунды и более, прошли очень
длительный исторический путь. Но и сейчас мерой
времени для человека служат различные движения,
отличающиеся одинаковой длительностью и
периодичностью.
Восприятие времени, будучи связанным с
определенными психофизиологическими
механизмами и их системами, может нарушаться, в
частности при очаговых поражениях головного
мозга. Приведем некоторые характерные примеры.
Больная С., 32 лет. Констатировано поражение
зрительного бугре, которое выражается в ряде
таламических симптомов. У больной наблюдается
расстройство восприятия времени: она
неправильно оценивает небольшие временные
интервалы, значительно удлиняет их. Врач просит
С. сказать, когда пройдет одна секунда, начало
которой он отмечает. Больная через 5–7 сек.
говорит, что прошла минута. Продемонстрированный
ей интервал в 5 и 10 сек. она также принимает за 1
минуту. В первые недели больная была
дезориентирована в настоящем, не могла назвать
текущий год, месяц и число, определить
длительность своего пребывания в больнице, утро
принимала за вечер.
В других случаях при поражении лобных долей
норы полушарий головного мозга человек лишается
способности планирования действий во времени.
Так, больная В. жаловалась на головные боли и
понижение зрения. У нее определили менингиому
передней черепной ямки с отдавливанием лобных
долей, полосатого тела и промежуточного мозга. Во
время операции был резецирован полюс лобной
доли. Через четыре дня у больной обнаружилась
дезориентация во времени: она говорила о том, что
сейчас 1928 год (дело происходило в 1938 году),
неправильно указывала месяц, время года.
Таким образом, клинический материал также
свидетельствует в пользу положения о том, что в
основе восприятия времени лежит системная
деятельность различных отделов головного мозга,
а не функционирование какого-то особого
«центра». Поскольку эта системная деятельность
сложилась в результате длительного
эволюционного и исторического развития человека
в условиях Земли, возникает вопрос, который в
предыдущей главе ставился и освещался
применительно к ощущению пространства: сможет ли
человек адекватно отражать время в необычной
обстановке пребывания в космосе? К рассмотрению
этого вопроса мы и переходим.