Глава 5
- Скоро закат.
- Мы смотрели, как Солнце коснулось вершины одной горы. На Земле мы смотрели бы на это явление простыми глазами - здесь это невозможно, потому что тут нет ни атмосферы, ни паров воды, вследствие чего Солнце нисколько не потеряло ни своей синеватости, ни своей тепловой и световой силы. Взглянуть на него без темного стекла можно было только мельком; это не то что наше багровое и слабое при закате и восходе Солнце!..
- Оно погружалось, но медленно. Вот уже от первого его прикосновения к горизонту прошло полчаса, а половина его еще не скрылась.
- В Петербурге или Москве время заката не более трех - пяти минут; в тропических же странах оно около двух минут; и только на полюсе оно может продолжаться несколько часов.
- Наконец за горами потухла последняя частица Солнца, казавшаяся яркой звездой.
- Но зари нет. Вместо зари мы видим кругом себя множество светящихся довольно ярким отраженным светом вершин гор и других возвышенных частей окрестности.
- Этого света вполне достаточно, чтобы не потонуть во мраке в продолжение многих часов, если бы даже и не было месяца.
- Одна отдаленная вершина, как фонарь, светилась в продолжение тридцати часов.
- Но и она потухла.
- Нам светил только месяц и звезды, а ведь световая сила звезд ничтожна.
- Тотчас после заката и даже некоторое время спустя отраженный солнечный свет преобладал над свечением месяца.
- Теперь же, когда потух последний конус горы, месяц - господин ночи - воцарился над Луной.
- Обратим же к нему наш взор.
- Поверхность его раз в пятнадцать больше поверхности земного месяца, который был перед этим, как я уже говорил, то же, что вишня перед яблоком.
- Сила света его раз в пятьдесят - шестьдесят превышает свет знакомого нам месяца.
- Без напряжения можно было читать; казалось, не ночь это, а какой-то фантастический день.
- Его сияние, без особенных экранов, не позволяло видеть ни зодиакальный свет, ни звездную мелочь.
- Какой вид! Здравствуй, Земля! Наши сердца бились томительно: не то горько, не то сладко. Воспоминания врывались в душу...
- Как была мила теперь и таинственна эта прежде ругаемая и пошлая Земля! Видим ее, как бы картину, закрытую голубым стеклом. Это стекло - воздушный океан Земли.
- Видим Африку и часть Азии, Сахару, Гоби, Аравию! Страны бездождия и безоблачного неба! На вас нет пятен: вы всегда открыты для взоров селенита. Только при поворачивании планеты вокруг оси уносятся ею эти пустыни.
- Белые бесформенные клоки и полосы - это облака.
- Суша казалась грязно-желтой или грязно-зеленой.
- Моря и океаны темны, но оттенки их различны, что зависит, вероятно, от степени их волнения и покоя. Вот там, может быть, на гребнях волн, играют барашки - так море белесовато. Воды кое-где покрыты облаками, но не все облака белоснежны, хотя сероватых мало: должно быть, они закрыты верхними светлыми слоями, состоящими из ледяной кристаллической пыли.
- Два диаметральных конца планеты особенно блестели: это полярные снега и льды.
- Северная белизна была чище и имела большую поверхность, чем южная.
- Если бы облака не двигались, то их трудно было бы отличить от снега. Впрочем, снега большей частью лежат глубже в воздушном океане, и потому покрывающий их голубой цвет темнее, чем эта же окраска у облаков.
- Снеговые блестки небольшой величины мы видим рассеянными по всей планете и даже на экваторе - это вершины гор, иногда настолько высоких, что даже в тропических странах с них никогда не сходит снеговая шапка.
- Это Альпы блестят!
- Это Кавказские вершины!
- Это Гималайский хребет!
- Снеговые пятна более постоянны, чем облачные, но и они (снеговые) изменяются, исчезают и вновь появляются с временами года...
- В телескоп можно было разобрать все подробности... Полюбовались мы!
- Была первая четверть: темная половина Земли, освещенная слабой Луной, различалась с большим трудом и была далеко темнее темной (пепельной) части Луны, видимой с Земли.
- Нам захотелось есть. Но прежде чем сойти в ущелье, мы пожелали узнать, очень ли еще горяча почва. Сходим с устроенной нами каменной настилки, уже несколько раз возобновляемой, и оказываемся в невозможно натопленной бане. Жар быстро проникает через подошвы... Поспешно ретируемся: не скоро еще остынет почва.
- Мы обедаем в ущелье, края которого теперь не светятся, но звезд видно страшное множество.
- Через каждые два-три часа мы выходили и наблюдали месяц - Землю.
- Мы могли бы осмотреть ее всю часов в двадцать, если бы этому не мешала облачность вашей планеты. С некоторых мест облака упрямо не сходили и выводили нас из терпения, хотя мы и надеялись их еще увидать, и действительно мы их наблюдали, как только там выступало ведро.
- Пять дней мы скрывались в недрах Луны и если выходили, то в ближайшие места и на короткое время.
- Почва остывала и к концу пятых суток по-земному, или к середине ночи - по-лунному, настолько охладилась, что мы решились предпринять свое путешествие по Луне: по ее долам и горам. Ни в одном низком месте мы, собственно, и не были.
- Эти темноватые, огромные и низкие пространства Луны принято называть морями, хотя совсем неправильно, так как там присутствие воды не обнаружено. Не найдем ли мы в этих
«морях» и еще более низких местах следов нептунической деятельности - следов воды, воздуха и органической жизни, по мнению некоторых ученых, уже давно исчезнувших на Луне? Есть предположение, что все это когда-то на ней было, если и теперь не есть где-нибудь в расщелинах и пропастях: были вода и воздух, но всосались, поглотились с течением веков ее почвой, соединившейся с ними химически; были и организмы - какая-нибудь растительность несложного порядка, какие-нибудь раковины, потому что где вода и воздух, там и плесень, а плесень - начало органической жизни, по крайней мере низшей.
- Что касается до моего приятеля-физика, то он думает и имеет на то основание, что на Луне никогда не было ни жизни, ни воды, ни воздуха. Если и была вода, если и был воздух, то при такой высокой температуре, при которой никакая органическая жизнь невозможна. Да простят мне читатели, что я высказываю тут личный взгляд моего друга-физика, нисколько притом не доказанный.
- Вот когда совершим кругосветное путешествие, тогда и видно будет, кто прав. Итак, захватив грузы, которые значительно облегчились по причине большого количества съеденного и выпитого, оставляем гостеприимное ущелье и по месяцу, стоявшему на одном и том же месте черного свода, направляемся к жилищу, которое вскоре и отыскиваем.
- Деревянные ставни и другие части дома и служб, сделанные из того же материала, подверженные продолжительному действию Солнца, разложились и обуглились с поверхности. На дворе мы нашли обломки разорванной давлением пара бочки с водой, которую, закупорив, неосторожно оставили на солнечном припеке. Следов воды, конечно, не было: она улетучилась без остатка. У крыльца нашли осколки стекла - это от фонаря, оправа которого была сделана из легкоплавкого металла: понятно - она расплавилась, и стекла полетели вниз. В доме мы нашли меньше повреждений: толстые каменные стены защитили. В погребе все оказалось целехонько.
- Забрав из погреба необходимое, чтобы не умереть от жажды и голода, мы отправились в продолжительное путешествие к полюсу Луны и в другое таинственное полушарие, не виденное еще ни одним из людей.
- - Не бежать ли нам за Солнцем к западу, - предложил физик, - склоняясь понемногу к одному из полюсов? Тогда мы можем зараз убить двух зайцев: первый заяц - достижение полюса и безмесячного полушария; второй заяц - избежание чрезмерного холода, так как, если не отстанем от Солнца, будем бежать по местам, нагреваемым Солнцем определенное время, - следовательно, по местам с неизменной температурой. Мы можем даже произвольно, по мере надобности, менять температуру: перегоняя Солнце, мы будем ее повышать, отставая - понижать. Особенно это хорошо, имея в виду, что мы приблизимся к полюсу, средняя температура которого низка.
- - Да полно, возможно ли это? - заметил я на странные теории физика.
- - Очень возможно, - ответил он. - Возьми только в расчет легкость бега на Луне и медленное движение (видимое) Солнца. В самом деле, наибольший лунный круг имеет тысяч десять верст протяжения. Это протяжение надо пробежать, чтобы не отстать от Солнца, в тридцать суток, или семьсот часов, выражаясь земным языком; следовательно, в час требуется пробежать четырнадцать с половиной верст.
- - На Луне четырнадцать верст в час! - воскликнул я. - Гляжу на это число не иначе, как с презрением.
- - Ну, вот видишь.
- - Шутя пробежим вдвое больше - продолжал я, припоминая наши обоюдные гимнастические упражнения. - И тогда можно через каждые двенадцать часов столько же спать...
- - Другие параллели, - объяснял физик, - чем ближе к полюсу, тем меньше, а так как мы направляемся именно через этот пункт, то можем бежать, не отставая от Солнца, постепенно с меньшей быстротой. Однако холод полярных стран не позволит этого сделать: по мере приближения к полюсу мы должны, чтобы не замерзнуть, приблизиться к Солнцу, то есть бежать по местам, хотя и полярным, но подверженным более продолжительному освещению Солнцем. Полярное Солнце стоит невысоко над горизонтом, и потому нагревание почвы несравненно слабее, так что даже при самом закате почва только тепла.
- Чем ближе к полюсу, тем ближе мы должны быть к закату, ради возможного постоянства температуры.
- - К западу, к западу!
- Скользим, как тени, как привидения, бесшумно касаясь ногами приятно согревающей почвы. Месяц почти округлился и светил поэтому весьма ярко, представляя очаровательную картину, прикрытую голубым стеклом, толщина которого как бы возрастает к краям, так как чем ближе к ним, тем оно темнее; по самым краям нельзя разобрать ни суши, ни воды, ни форм облаков.
- Теперь мы видим полушарие, богатое сушей; через двенадцать часов - наоборот, богатое водой, - почти один Тихий океан; он плохо отражает лучи солнца, и потому, если бы не облака и льды, сильно светящиеся, месяц не был бы так ярок, как сейчас.
- Легко взбегаем на возвышения и еще легче сбегаем с них. Изредка погружаемся в тень, из которой видно более звезд. Пока встречаются только небольшие холмы. Но и высочайшие горы не составят препятствия, так как здесь температура места не зависит от его высоты: вершины гор так же теплы и свободны от снега, как и низкие долины... Неровные пространства, уступы, пропасти на Луне не страшны. Неровные места и пропасти, достигающие 10-15 сажен ширины, мы перепрыгиваем; а если они очень велики и недоступны, то стараемся обежать их стороной или лепимся по крутизнам и уступам с помощью тонких бечевок, острых палок с крючьями и колючих подошв.
- Припомните нашу малую тяжесть, которая не требует для поддержания нас канатов, - и вам все будет понятно.
- - Отчего мы не бежим к экватору, ведь мы там не были? - заметил я.
- - Ничего не мешает нам туда бежать, - согласился физик.
- И мы тотчас же изменили наш курс.
- Бежали мы чересчур быстро, и потому почва становилась все теплее; наконец бежать становилось невозможно от жары, ибо мы попали в места, более нагретые Солнцем.
- - Что будет, - спросил я, - если мы будем бежать, несмотря ни на какой жар, с этой быстротой и по тому же направлению - к западу?
- - Дней, по-земному, через семь такого бега мы увидели бы сначала освещенные Солнцем вершины гор, а потом и самое Солнце, восходящее на западе.
- - Неужели Солнце взошло бы там, где оно обыкновенно заходит? - усомнился я.
- - Да, это верно, и будь мы сказочные саламандры, застрахованные от огня, мы могли бы воочию убедиться в этом явлении.
- - Что же. Солнце только покажется и опять скроется или будет восходить обычным порядком?
- - До тех пор, пока мы бежим, положим, по экватору со скоростью, превышающей четырнадцать с половиной верст, до тех пор Солнце будет двигаться от запада к востоку, где и зайдет; но стоит нам только остановиться, как оно тотчас же будет двигаться обычным порядком и, приподнятое насильно с запада, опять погрузится за горизонт.
- - А что, если мы не будем бежать ни быстрее, ни тише четырнадцати с половиною верст в час, что тогда произойдет? - спросил еще я.
- Тогда Солнце, как во времена Иисуса Навина, остановится в небесах и день или ночь никогда не кончатся.
- - Можно ли и на Земле все эти штуки проделать? - приставал я к физику.
- - Можно, если ты только в состоянии бежать, ехать или лететь на Земле со скоростью до тысячи пятисот сорока верст в час и более.
- - Как? В пятнадцать раз скорее бури или урагана? Ну, за это я не берусь... то есть забыл - не взялся бы!
- - То-то! Что здесь возможно, даже легко, то вон на той Земле, - физикпоказал пальцем на месяц, - совсем немыслимо.
- Так мы рассуждали, усевшись на камнях, ибо бежать было невозможно от жары, о чем я уже говорил.
- Утомленные, мы скоро заснули.
- Нас разбудила значительная свежесть. Бодро вскочив и припрыгивая аршин на пять, опять побежали мы на запад, склоняясь к экватору.
- Вы помните: мы определили широту нашей хижины в 40o; поэтому до экватора оставалось порядочное расстояние. Но не считайте, пожалуйста, градус широты на Луне такой же длины, как и на Земле. Не забывайте, что величина Луны относится к величине Земли, как вишня к яблоку: градус лунной широты поэтому не более тридцати верст, тогда как земной - сто четыре версты.
О приближении к экватору мы, между прочим, убеждались тем, что температура глубоких расщелин, представляющих среднюю температуру, постепенно повышалась и, достигнув высоты 50 градусов по Реомюру , остановилась на этой величине; потом даже стала уменьшаться, что указывало на переход в другое полушарие.
- Точнее свое положение мы определяли астрономически.
- Но прежде чем мы перебежали экватор, мы встретили много гор и сухих
«морей».
- Форма лунных гор прекрасно известна земным жителям. Это большей частью круглая гора с котловиной посередине.
- Котловина же не всегда пуста, не всегда оказывается кратером новейшим: в середине его иногда возвышается еще целая гора и опять с углублением, которое оказывается кратером более новым, но редко-редко действующим - с краснеющей внутри, на самом дне его, лавою.
- Не вулканы ли эти в былое время выбросили довольно часто находимые нами камни? Иное происхождение их мне непонятно.
- Мы нарочно из любопытства пробегали мимо вулканов, по самому их краю, и, заглядывая внутрь кратеров, два раза видели сверкающую и переливающуюся волнами лаву.
- Однажды в стороне даже заметили над вершиной одной горы огромный и высокий сноп света, состоящий, вероятно, из большого числа накаленных до свечения камней: сотрясение от падения их достигло и наших легких здесь ног.
- Вследствие ли недостатка кислорода на Луне или вследствие других причин, только нам попадались неокисленные металлы и минералы, всего чаще алюминий.
- Низкие и ровные пространства, сухие
«моря» в иных местах, вопреки убеждениям физика, были покрыты явными, хотя и жалкими следами нептунической деятельности. Мы любили такие, несколько пыльные от прикосновения ног, низменности; но мы так скоро бежали, что пыль оставалась позади и тотчас же улегалась, так как ее не поднимал ветер и не сыпал ею нам в глаза и нос. Мы любили их потому, что набивали пятки по каменистым местам, и они заменяли нам мягкие ковры или траву. Затруднять бега этот наносный слой не мог по причине его малой толщины, не превышающей нескольких дюймов или линий.
- Физик указал мне вдаль рукой, и я увидел с правой стороны как бы костер, разбрызгивающий по всем направлениям красные искры. Последние описывали красивые дуги.
- По согласию делаем крюк, чтобы объяснить себе причину этого явления.
- Когда мы прибежали к месту, то увидели разбросанные куски более или менее накаленного железа. Маленькие куски уже успели остынуть, большие были еще красны.
- - Это метеорное железо, - сказал физик, взяв в руки один из остывших кусков аэролита. - Такие же куски падают и на Землю, - продолжал он. - Я не раз видал их в музеях. Неправильно только название этих небесных камней, или, точнее, тел. В особенности это название неприменимо тут, на Луне, где нет атмосферы. Они и не бывают здесь видны до тех пор, пока не ударятся о гранитную почву и не накалятся вследствие превращения работы их движения в тепло. На Земле же они заметны при самом почти вступлении в атмосферу, так как накаляются еще в ней через трение о воздух.
- Перебежав экватор, мы опять решили уклониться к Северному полюсу.
- Удивительны были скалы и груды камней.
- Их формы и положения были довольно смелы. Ничего подобного мы не видали на Земле.
- Если бы переставить их туда, то есть на вашу планету, они неминуемо бы со страшным грохотом рухнули. Здесь же их причудливые формы объясняются малой тяжестью, не могущей их повалить.
- Мы мчались и мчались, все более и более приближаясь к полюсу. Температура в расщелинах все понижалась. На поверхности же мы не чувствовали этого, потому что нагоняли постепенно Солнце. Скоро нам предстояло увидеть чудесный восход его на западе.
- Мы бежали не быстро: не было в этом надобности.
- Для сна уже не спускались в расщелины, потому что не хотели холода, а прямо отдыхали и ели, где останавливались.
- Засыпали и на ходу, предаваясь бессвязным грезам; удивляться этому не следует, зная, что и на Земле подобные факты наблюдаются; тем более они возможны здесь, где стоять то же, что у нас - лежать (относительно тяжести говоря).
Далее...
По библейскому преданию, полководец Навин остановил на время битвы Солнце
Реомюр Рене Антуан (1683-1757) - французский естествоиспытатель, предложивший свою шкалу измерений температуры. В настоящее время эта шкала не применяется